Неточные совпадения
Он болезненно чувствовал сам, как чувствовали все его окружающие, что нехорошо в его года
человеку единому быти.
Взял он его про запас, на торжественный случай, чтобы, если случится великая минута и будет всем предстоять дело, достойное на передачу потомкам, то чтобы всякому, до
единого, козаку досталось выпить заповедного вина, чтобы в великую минуту великое бы и чувство овладело
человеком.
Обнаженное лицо его совершенно утратило черту, придававшую ему сходство со множеством тех суздальских лиц, которые, сливаясь в
единое лицо, создают образ неискоренимого, данного навсегда русского
человека.
В шмелином, озабоченном жужжании его чувствовалась твердая вера
человека в то, что он исполняет трудную обязанность проповедника
единой несокрушимой истины и что каждое его слово — ценнейший подарок
людям.
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает плоть, тако же богачество словесми душу растлевает». Я ведь в социалисты пошел по вере моей во Христа без чудес, с
единым токмо чудом его любви к
человекам.
По панелям, смазанным жидкой грязью,
люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как
единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
— Правильная оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как некое
единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать
единой партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие
люди.
Вот и сейчас: он — в нелюбимом городе, на паперти церкви, не нужной ему; ветер шумит, черные чудовища ползут над городом, где у него нет ни
единого близкого
человека.
Холодная тьма сжала
людей в
единое, чудовищное целое, оно волнообразно покачивалось, прогибая землю своей тяжестью.
У нее была очень милая манера говорить о «добрых»
людях и «светлых» явлениях приглушенным голосом; как будто она рассказывала о маленьких тайнах, за которыми скрыта
единая, великая, и в ней — объяснения всех небольших тайн. Иногда он слышал в ее рассказах нечто совпадавшее с поэзией буден старичка Козлова. Но все это было несущественно и не мешало ему привыкать к женщине с быстротой, даже изумлявшей его.
Во всех этих
людях, несмотря на их внешнее различие, Самгин почувствовал нечто
единое и раздражающее. Раздражали они грубоватостью и дерзостью вопросов, малограмотностью, одобрительными усмешечками в ответ на речи Маракуева. В каждом из них Самгин замечал нечто анекдотическое, и, наконец, они вызывали впечатление
людей, уже оторванных от нормальной жизни, равнодушно отказавшихся от всего, во что должны бы веровать, во что веруют миллионы таких, как они.
Он мог бы одинаково свободно и с равной силой повторить любую мысль, каждую фразу, сказанную любым
человеком, но он чувствовал, что весь поток этих мыслей требует ограничения в
единую норму, включения в берега, в русло.
«Демократия, — соображал Клим Иванович Самгин, проходя мимо фантастически толстых фигур дворников у ворот каменных домов. — Заслуживают ли эти
люди, чтоб я встал во главе их?» Речь Розы Грейман, Поярков, поведение Таисьи — все это само собою слагалось в нечто
единое и нежелаемое. Вспомнились слова кадета, которые Самгин мимоходом поймал в вестибюле Государственной думы: «Признаки новой мобилизации сил, враждебных здравому смыслу».
Этот
единый союз прогрессивно настроенных
людей имел бы пред Думой преимущество широты и, так сказать, всеобъемлемости.
К тому же и не находил ничего в обществе
людей, как ни старался, а я старался; по крайней мере все мои однолетки, все мои товарищи, все до одного, оказывались ниже меня мыслями; я не помню ни
единого исключения.
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом, начинал уже один, в самом полном уединении, без ходящих кругом
людей и без
единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности.
Кроме того, есть характеры, так сказать, слишком уж обшарканные горем, долго всю жизнь терпевшие, претерпевшие чрезвычайно много и большого горя, и постоянного по мелочам и которых ничем уже не удивишь, никакими внезапными катастрофами и, главное, которые даже перед гробом любимейшего существа не забудут ни
единого из столь дорого доставшихся правил искательного обхождения с
людьми.
Вся духовная энергия русского
человека была направлена на
единую мысль о спасении своей души, о спасении народа, о спасении мира.
Но
единое человечество не есть только абстракция мысли, оно есть известная ступень реальности в человеческой жизни, высокое качество
человека, его всеобъемлющая человечность.
Ты возразил, что
человек жив не
единым хлебом, но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на тебя дух земли, и сразится с тобою, и победит тебя, и все пойдут за ним, восклицая: «Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!» Знаешь ли ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные.
И хоть будь они там все до
единого машинисты необъятные какие али что — черт с ними, не мои они
люди, не моей души!
В одном только все были убеждены: что к Грушеньке доступ труден и что, кроме старика, ее покровителя, не было ни
единого еще
человека, во все четыре года, который бы мог похвалиться ее благосклонностью.
Все
люди на свете хороши, все до
единого.
Ибо знайте, милые, что каждый
единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех
людей и за всякого
человека на сей земле.
Кто знает, может быть, этот проклятый старик, столь упорно и столь по-своему любящий человечество, существует и теперь в виде целого сонма многих таковых
единых стариков и не случайно вовсе, а существует как согласие, как тайный союз, давно уже устроенный для хранения тайны, для хранения ее от несчастных и малосильных
людей, с тем чтобы сделать их счастливыми.
Именно мне все так и кажется, когда я к
людям вхожу, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, так вот «давай же я и в самом деле сыграю шута, не боюсь ваших мнений, потому что все вы до
единого подлее меня!» Вот потому я и шут, от стыда шут, старец великий, от стыда.
Но Дубровский уже ее не слышал, боль раны и сильные волнения души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги,
людей связанных, лошадей отпряженных, но не разграбя ничего и не пролив ни
единой капли крови в отмщение за кровь своего атамана.
Из коего дела видно: означенный генерал-аншеф Троекуров прошлого 18… года июня 9 дня взошел в сей суд с прошением в том, что покойный его отец, коллежский асессор и кавалер Петр Ефимов сын Троекуров в 17… году августа 14 дня, служивший в то время в ** наместническом правлении провинциальным секретарем, купил из дворян у канцеляриста Фадея Егорова сына Спицына имение, состоящее ** округи в помянутом сельце Кистеневке (которое селение тогда по ** ревизии называлось Кистеневскими выселками), всего значащихся по 4-й ревизии мужеска пола ** душ со всем их крестьянским имуществом, усадьбою, с пашенною и непашенною землею, лесами, сенными покосы, рыбными ловли по речке, называемой Кистеневке, и со всеми принадлежащими к оному имению угодьями и господским деревянным домом, и словом все без остатка, что ему после отца его, из дворян урядника Егора Терентьева сына Спицына по наследству досталось и во владении его было, не оставляя из
людей ни единыя души, а из земли ни
единого четверика, ценою за 2500 р., на что и купчая в тот же день в ** палате суда и расправы совершена, и отец его тогда же августа в 26-й день ** земским судом введен был во владение и учинен за него отказ.
— Не добро быти
человеку единому, — поясняет дедушка.
Вахрушка через прислугу, конечно, знал, что у Галактиона в дому «неладно» и что Серафима Харитоновна пьет запоем, и по-своему жалел его. Этакому-то
человеку жить бы да жить надо, а тут дома, как в нетопленой печи. Ах, нехорошо! Вот ежели бы Харитина Харитоновна, так та бы повернула все
единым духом. Хороша бабочка, всем взяла, а тоже живет ни к шубе рукав. Дальше Вахрушка угнетенно вздыхал и отмахивался рукой, точно отгонял муху.
Приезжал дядя Яков с гитарой, привозил с собою кривого и лысого часовых дел мастера, в длинном черном сюртуке, тихонького, похожего на монаха. Он всегда садился в угол, наклонял голову набок и улыбался, странно поддерживая ее пальцем, воткнутым в бритый раздвоенный подбородок. Был он темненький, его
единый глаз смотрел на всех как-то особенно пристально; говорил этот
человек мало и часто повторял одни и те же слова...
Если благоговение, то возможно
человека возбудить на почитание соделателей его бедствий: чудо, возможное
единому суеверию.
С пьяными
людьми часто случается, что, идучи домой,
единым Божиим милосердием хранимы, в одном каком-нибудь расположении духа они помнят, откуда они идут, а взявшись за ручку двери, неожиданно впадают в совершенно другое настроение или вовсе теряют понятие о всем, что было с ними прежде, чем они оперлись на знакомую дверную ручку. С трезвыми
людьми происходит тоже что-то вроде этого. До двери идет один
человек, а в дверь ни с того ни с сего войдет другой.
— Ни
единого! — воскликнул инженер. — Сегодня все они в комиссии нахватали работ и за пять рублей ни одного
человека в день не дадут.
Вы оторвали
человека от жизни и разрушили его; социализм соединяет разрушенный вами мир во
единое великое целое, и это — будет!
Впрочем, может быть, все к лучшему. Вероятнее всего, вы, неведомые мои читатели, — дети по сравнению с нами (ведь мы взращены
Единым Государством — следовательно, достигли высочайших, возможных для
человека вершин). И как дети — только тогда вы без крика проглотите все горькое, что я вам дам, когда это будет тщательно обложено густым приключенческим сиропом…
Секунду я смотрел на нее посторонне, как и все: она уже не была нумером — она была только
человеком, она существовала только как метафизическая субстанция оскорбления, нанесенного
Единому Государству. Но одно какое-то ее движение — заворачивая, она согнула бедра налево — и мне вдруг ясно: я знаю, я знаю это гибкое, как хлыст, тело — мои глаза, мои губы, мои руки знают его, — в тот момент я был в этом совершенно уверен.
Но первое: я не способен на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе:
Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а
Единая Государственная Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной логике, когда
люди жили в состоянии свободы, то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из мохнатых глубин, — еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
Конечно, сударь, и отец и дед мой, все были
люди семьянистые, женатые; стало быть, нет тут греха. Да и бог сказал:"Не добро быти
единому человеку". А все-таки какая-нибудь причина тому есть, что писание, коли порицает какую ни на есть вещь или установление или деяние, не сравнит их с мужем непотребным, а все с девкой жидовкой, с женой скверной. Да и Адам не сам собой в грехопадение впал, а все через Евву. Оно и выходит, что баба всему будто на земле злу причина и корень.
— Это точно, что
человек, но не смею скрыть пред лицом столь почтенной особы, что имею
единую слабость…
Да, это был действительно честный и разумный мужик. Он достиг своей цели: довел свой дом до полной чаши. Но спрашивается: с какой стороны подойти к этому разумному мужику? каким образом уверить его, что не о хлебе
едином жив бывает
человек?
«Я переношу теперь, — писал он, — такие искушения, которые и пересказать не могу, и из всего того вижу со стороны
человека единую бедность и ничтожество, а со стороны бога
единое милосердие».
— Слава всевышнему! — сказал он, поднимая глаза к небу. — Его волей вселяется в сердца
людей маловедомых великое изречение: «Блюдите, да не презрите
единого от малых сих!»
Цель их
единая: внушить
людям гуманность, чтобы они за католиком, за лютеранином, за православным не забывали
человека.
— Ведаю себя чистым пред богом и пред государем, — ответствовал он спокойно, — предаю душу мою господу Иисусу Христу, у государя же прошу
единой милости: что останется после меня добра моего, то все пусть разделится на три части: первую часть — на церкви божии и на помин души моей; другую — нищей братии; а третью — верным слугам и холопям моим; а кабальных
людей и рабов отпускаю вечно на волю! Вдове же моей прощаю, и вольно ей выйти за кого похочет!
Плотная масса одинаковых
людей весело текла по улице
единою силою, возбуждавшей чувство приязни к ней, желание погрузиться в нее, как в реку, войти, как в лес. Эти
люди ничего не боятся, на все смотрят смело, все могут победить, они достигнут всего, чего захотят, а главное — все они простые, добрые.
Так это было с самых первых времен христианства. И вот тут-то, с самых первых времен его, появились
люди, начавшие утверждать про себя, что тот смысл, который они придают учению, есть
единый истинный и что доказательством этого служат сверхъестественные явления, подтверждающие справедливость их понимания.
То, что
люди назвали то, что сложилось потом, тем же словом, которое Христос употреблял о чем-то другом, никак не дает им права утверждать того, что Христос основал
единую истинную церковь.
Как действительное историческое явление существовали и существуют только многие собрания
людей, утверждающие каждое про себя, что оно есть
единая, основанная Христом церковь, а что все другие, называющие себя церквами, суть ереси и расколы.
Уже ко времени Константина всё понимание учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к символу веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в
единую, святую, соборную и апостольскую церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя церковью, так что всё свелось к тому, что
человек верит уже не богу, не Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить церковь.